Сегодня, 3 марта, День Памяти актера ОЛЕГА ДАЛЯ...
Сегодня, 3 марта, День Памяти актера ОЛЕГА ДАЛЯ... Его жизнь сверкнула хвостатой кометой на черном небе. Его жизнь длилась одно мгновенье, тот самый миг, о котором он так хотел спеть своим голосом. Ворвался во Время, как молния. И ливень рушился, и гром грохотал, и напрасно взывал к холодному небу Король Лир. Его судьбу решил Шут в крестьянских лохмотьях, с бритой головой, с дивной опустошенностью глаз. Одинокий Шут был безмерно красив и гибок, как дикая кошка. В изломе его пальцев и вольной походке легко угадывалась порода – та, которую не сыграешь. За ним тянулась вечность в старинных портретах и королевских одеждах. Голос его завораживал, улыбка заставляла таять снега на горных вершинах. И все в нем было – «от неизбежного». Каждую роль он надевал на себя, как кожу. Молчаливый, надежный Борис в «Вечно живых» (страшно представить, что такого мужчину можно променять на какого-то Марка!), отчаянный и ранимый Васька Пепел, разболтанный полупьяный «аист» Эндрю Эгьючик из «Двенадцатой ночи», обаятельный Беляев из «Месяца в деревне»…
Конечно, мир его был задуман, как мир любого талантливого человека, – невоплощенным. Он задыхался от тесноты, от духоты. Его ангел-хранитель был скуп на нежности и склонен к перемене мест. Герой его жизни – Лермонтов остался эхом шепота в домашних магнитофонных записях, бережно хранимых его женой Лизой. Мрачный холодный Печорин, встревоженный страхом дуэли Лаевский, роковой красавец Крестовский… А все эти наивные восторженные московские мальчики времен «Первого троллейбуса» и «Моего младшего брата» – милые «Алики», устремленные в будущность, как в вечный свет, под трагические фуги Баха… Каким наитием рождала советская страна таких героев своего времени На чьих книгах они воспитывались и росли, кем восхищались, кому принадлежала рука, качавшая их колыбели Будучи подозрительным к миру, он был доверчив к мечтам, и нещадно разбивался, и обидами рвал свое сердце, не прощал боли и предательства, изводил себя одиночеством и водкой, отрывал себя от стаи, и бродил среди людей, как призрачный принц со своей идеальной душой и идеальной внешностью. Его прибивало к таким же гениальным одиночкам – так закономерна и так мучительна была их встреча с Анатолием Эфросом. Эпитафией осталось на телевизионном экране его тайное содружество с Вампиловым – свою «Утиную охоту» он так и не увидел. Но никто никогда так больше не сыграет Зилова – эту загадку драматург и его герой унесли с собой, кто в омут, кто в небо. Он всегда будто наблюдал за собой со стороны, на губах его светилась усмешка, словно он что-то знал о мире и о нас самое важное. Он жил по ту сторону, а мы – по эту. Потому и смотрели, не отрываясь. Так смотрят на огонь, так притягивает бездна. Он словно играл с нами, хулиганил, подначивал – мог быть смешным и нелепым, мог, смеясь, затащить нас в круговорот карнавала, мог вскружить голову водевильной беспечностью, а потом ударить наотмашь в самый непредвиденный момент и насладиться нашим потрясением.
Вот он, Даль – долговязый молодой человек с завидной родословной и дурными привычками, любимец московских и петербургских барышень, поэт и обличитель местных нравов, романтик и менестрель, способный в лунную ночь спеть серенаду любимой, а наутро отправиться к барьеру, обидчивый и циничный, щедрый и мстительный, беззащитный и атакующий, преданный и ветреный, сосредоточенный и истеричный, упрямый и податливый, жестокий и сентиментальный… Чем больше пишут о нем в книгах немногочисленные друзья – тем меньше мы о нем узнаем. Его можно придумать, приблизить его к уровню постижимого. Но бесчисленные многоточия, что слепят глаза на страницах его дневников и в рифмах его стихотворений, навсегда останутся послесловием к его короткой яростной жизни. Жизни русского актера Олега Даля. Одинокого клоуна под раскрашенным деревом
Бледность губ твоих. Пыль декораций.
Вспышка выстрела. Крик – и в ответ
На стене ухмыльнулся портрет…
Олег Даль